Братья сбираются посмотреть, кто станет срывать портрет. Иван-дурак сидит на печи за трубой и бает:

- Братья! Дайте мне каку лошадь, я поеду посмотрю же.

- Э! - взъелись братья на него. - Сиди, дурак, на печи; чего ты поедешь? Людей, что ли, смешить!

Нет, от Ивана-дурака отступу нету! Братья не могли отбиться:

- Ну, ты возьми, дурак, вон трехногую кобыленку! Сами уехали. Иван-дурак за ними же поехал в чисто поле, в широко раздолье; слез с кобыленки, взял ее зарезал, кожу снял, повесил на поскотину, а мясо бросил; сам

свистнул молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом:

- Сивко-бурко, вещий воронко!

Сивко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. Иван-дурак в одно ушко залез - напился-наелся, в друго вылез - оделся, молодец такой стал, что и братьям не узнать!

Сел на сивка и поехал срывать портрет. Народу было тут видимо-невидимо; завидели молодца, все начали смотреть.

Иван-дурак с размаху нагнал, конь его скочил, и портрет не достал только через три бревна. Видели, откуда приехал, а не видали, куда уехал!

Он коня отпустил, сам пришел домой, сел на печь. Вдруг братья приезжают и сказывают женам:

- Ну, жены, какой молодец приезжал, так мы такого сроду не видали! Портрет не достал только через три бревна. Видели, откуль приехал; не видали, куды уехал. Еще опять приедет...

Иван-дурак сидит на печи и говорит:

- Братья, не я ли тут был?

- Куда, к черту, тебе быть! Сиди, дурак, на печи, да протирай нос-от.

Время идет. От царя тот же клич. Братья опять стали собираться, а Иван-дурак и говорит:

- Братья! Дайте мне каку-нибудь лошадь. Они отвечают:

- Сиди, дурак, дома! Другу лошадь ты станешь переводить!

Нет, отбиться не могли, велели опять взять хромую кобылешку. Иван-дурак и ту управил, заколол, кожу развесил на поскотине, а мясо бросил; сам свистнул молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом:

- Сивко-бурко, вещий воронко!

Бурко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. Иван-дурак в право ухо залез - оделся, выскочил в лево - молодцом сделался, соскочил на коня, поехал; портрет не достал только за два бревна. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал!

- Бабы! Тот же молодец опять приезжал, да не достал портрет только за два бревна.

Иван-дурак и говорит им:

- Братья, не я ли тут был?

- Сиди, дурак! Где, у черта, был!

Через немного времени от царя опять клич. Братья начали сбираться, а Иван-дурак и просит:

- Дайте, братья, каку-нибудь лошадь; я съезжу, посмотрю же.

- Сиди, дурак, дома! Докуда лошадей-то у нас станешь переводить?

Нет, отбиться не могли, бились, бились, велели взять худую кобылешку; сами уехали.

Иван-дурак и ту управил, зарезал, бросил; сам свистнул молодецким посвистом, гайкнул богатырским голосом:

- Сивко-бурко, вещий воронко!

Воронко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. Иван-дурак в одно ушко залез - напился-наелся, в друго вылез - молодцом оделся, сел на коня и поехал.

Как только доехал до царских чертогов, портрет и ширинку так и сорвал. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал!

Он так же воронка отпустил, пошел домой, сел на печь, ждет братовей. Братья приехали, сказывают:

- Ну, хозяйки! Тот же молодец как нагнал сегодня, так портрет и сорвал.

Иван-дурак сидит за трубой и бает:

- Братья, не я ли тут был?

- Сиди, дурак! Где ты, у черта, был?

Чрез немного время царь сделал бал, созывает всех бояр, воевод, князей, думных, сенаторов, купцов, мещан и крестьян. И Ивановы братья поехали; Иван-дурак не отстал, сел где-то на печь за трубу, глядит, рот разинул.

Царевна потчует гостей, каждому подносит пива и смотрит, не утрется ли кто ширинкой? - тот ее и жених.

Только никто не утерся; а Ивана-дурака не видала, обошла. Гости разошлись.

На другой день царь сделал другой бал; опять виноватого не нашли, кто сорвал ширинку.

На третий день царевна так же стала из своих рук подносить гостям пиво; всех обошла, никто не утерся ширинкой. “Что это, -думает она себе, -нет моего суженого!” Взглянула за трубу и увидела там Ивана-дурака; платьишко на нем худое, весь в саже, волосы дыбом. Она налила стакан пива, подносит ему, а братья глядят, да и думают: царевна-то и дураку-то подносит пиво!

Иван-дурак выпил, да и утерся ширинкой. Царевна обрадовалась, берет его за руку, ведет к отцу и говорит:

- Батюшка! Вот мой суженый.

Братовей тут ровно ножом но сердцу-то резнуло, думают: “Чего это царевна! Не с ума ли сошла? Дурака ведет в сужены”.

Разговоры тут коротки: веселым пинком да за свадебку. Наш Иван тут стал не Иван-дурак, а Иван - царский зять; оправился, очистился, молодец молодцом стал, не стали люди узнавать! Тогда-то братья узнали, что значило ходить спать на могилу к отцу.